Единую промышленную политику целесообразно строить на основе развития внутри- и межотраслевой кооперации – такова основная рекомендация совещания министров промышленности стран ЕАЭС, состоявшегося в начале марта в ЕЭК. Но разнонаправленность промышленной государственной политики в странах Союза, неодинаковые уровни господдержки производственной экономики и смежные факторы препятствуют активному развитию такой кооперации. И неспроста означенная рекомендация состоялась лишь на пятый год со времени провозглашения ЕАЭС.
Хотя кратко, но вполне образно высказался недавно по этой проблематике Максим Орешкин, глава Минэкономразвития РФ. «После переговоров с казахстанской стороной, мы, – уточняет российский министр, – спускались в лифте, и делегация наша застряла. То же самое сейчас немножко происходит в ЕАЭС». Если точнее, «не по всем вопросам внутри- и внешнеэкономической политики найден консенсус. Будем надеяться, что так же, как мы выбрались успешно из лифта, так же по всем этим вопросам мы продвинемся вперёд».
Если же абстрагироваться от метафор и «полутонов», то, по данным экспертных исследований в странах Союза, темпы роста производства готовой продукции в 2003-2017 гг. были бы в 1,7 раза, а то и вдвое выше нынешних, но это в случае полноценной реализации кооперационных отраслевых проектов. Социальный эффект таких темпов тоже очевиден. Но реальный уровень реализации кооперационных проектов пока не превышает в среднем по ЕАЭС 40% (в расчете на условную единицу новой кооперационной продукции). В том числе российско-белорусских союзных промышленных программ (таковых ныне 6) – едва превышает 60%, хотя к началу 2010-х этот показатель достигал 75%.
Почему такая нерадующая динамика? Согласно оценке доктора экономических наук Валерия Корбута (Минск), «практически каждая страна Союза пытается «выторговывать» преференции и другие преимущества для своей и кооперационной продукции на рынках других стран Союза, особенно на российском, поскольку он максимально обширный в ЕАЭС».
Такая ситуация – в числе основных причин, препятствующих более активным кооперационным связям. А предопределяется она, прежде всего, тем, что в регионе Союза пока отсутствует чёткое разделение труда, основанное на дву- и многосторонних балансах спроса-предложения товаров и услуг. Отсюда и пробуксовки с единой промышленной политикой.
Пора, словом, исправлять положение. И этот процесс уже официально обозначен. В ЕАЭС будет оказываться межгосударственная финансовая поддержка кооперационным проектам, согласно рекомендациям упомянутого совещания глав промышленных ведомств стран Союза в Москве.
Детали и условия этой поддержки пока не уточнены: скорее всего, по мнению ряда экспертов, она будет основана на льготных условиях либо дву-/многосторонних кредитных заимствований в рамках ЕАЭС, либо межгосударственного инвестирования с привлечением средств путём национальных банковских структур и Евразийского банка развития.
Но в любом случае наверняка придётся согласовать/выработать также некую «золотую» середину в уровне межгосударственной поддержки индустриальных проектов и в целом – промышленности. Так как в Белоруссии это в основном государственные прямые и косвенные дотации; в РФ, Казахстане и особенно в Армении с Киргизией – пропорциональное сочетание коммерческих и госвложений.
Министр по промышленности и агропромышленному комплексу ЕЭК Александр Субботин уточнил в этой связи, что «сейчас при реализации импортозамещающих кооперационных проектов в ЕАЭС нередко возникают сложности из-за отсутствия механизмов их поддержки (двусторонней и межгосударственной. – Ред.). Потому назрела необходимость принципиальных решений этих вопросов». Министр добавил также, что «целесообразно создать общую карту индустриализации ЕАЭС, которая поможет взаимно сопрягать наиболее значимые и перспективные проекты стран Союза».
Среди приоритетных кооперационных направлений, включающих импортозамещающие, которые развиваются в ЕАЭС, А. Субботин назвал «производство оборудования для пищевой и перерабатывающей промышленности, производство лифтового оборудования, энергетическое и сельхозмашиностроение, химическая промышленность». В общем-то, такой реестр пока не очень широк. Для его расширения и в более широком контексте – для выработки согласованной промышленной политики в ЕАЭС-регионе – планируется также межгосударственная поддержка развития союзных промышленных кластеров.
А. Субботин заявил об этом на недавнем Российском инвестфоруме «Сочи-2019», а именно: «Промкластеры всё активнее выходят за границы своего региона или даже своей страны. Так формируется трансграничное партнерство. Считаю, что в ЕАЭС необходимо начать формировать межрегиональные и межстрановые промышленные кластеры как с участием стран нашего Союза, так и с привлечением третьих стран». Тем более что, судя по общемировой практике, «кластеры – наиболее эффективная форма реализации проектов по выпуску конкурентоспособной продукции. Уже сейчас около половины всей производимой промпродукции в мире разрабатывается и производится в кластерных образованиях».
Все это правильно, но вот затем последовавшие слова министра невозможно трактовать столь же однозначно. Такое направление промышленной политики, по мнению А. Субботина, «объединит усилия предприятий по встраиванию в международные цепочки добавленной стоимости и поможет выйти с готовой продукцией на рынки третьих стран». Складывается впечатление, что в контексте евразийских кластеров министр подразумевает отверточно-сборочные филиалы транснациональных корпораций, диктующих специализацию этим филиалам?
Тем временем упомянутая оценка белорусским экономистом В. Корбутом причин медленных темпов промышленной кооперации в ЕАЭС фактически подтвердилась недавним заявлением белорусского вице-премьера Игоря Ляшенко. Он полагает, что единой промышленной политики РФ и Белоруссии нет. В том числе потому, что, дескать, Россия требует максимальной производственной локализации белорусских предприятий в РФ на российских условиях с преимущественной ориентацией этих предприятий на внутрироссийский спрос. Российские же производители имеют якобы «значительный объем субсидий от государства». При этом, как утверждает И. Ляшенко, белорусские производители могут рассчитывать в РФ на аналогичную российскую поддержку «только с достижением ими значительной степени локализации в РФ».
Такие оценки, в основном субъективные, проистекают из новой кампании в Белоруссии по «принуждению» России к интеграции на своих собственных условиях. Если вкратце, белорусская сторона в контексте известных геополитических факторов фактически требует сугубо российского (прямого или косвенного) субсидирования российско-белорусских индустриальных проектов на территории обеих стран. И чем востребованнее в России продукция, выпускаемая по таким проектам, тем большим – так, по всей видимости, считают в Минске – должен быть объем их российского финансирования.
Но дело не только в спорах такого рода. Влияет, похоже, и внешний фактор. Если точнее, это нежелание Запада считаться с растущими темпами комплексной реиндустриализации стран ЕАЭС. И, соответственно, с их согласованной политикой по любым вопросам общеблокового промышленного развития.
Так, на форуме «Сырьевое обеспечение текстильной и легкой промышленности в ЕАЭС», состоявшемся 19 марта с.г. в Москве, Тигран Арутюнян, замдиректора департамента промышленной политики ЕЭК, вкратце рассказал автору об уникальном, без преувеличения, прецеденте: «Под давлением ВТО, в которой участвует Армения еще с 2003 г., страна с тех пор экспортировала весь объем производимых ею шерсти и кожсырья. Что, конечно, не позволяло развивать даже кожевенную и шерстяную промышленность Армении! И лишь недавно (в 2017 г. – Ред.) это «принуждение» удалось отменить посредством мер ЕЭК по нетарифному регулированию».
Тем не менее кооперационные взаимосвязи внутри ЕАЭС, в немалой мере обусловленные их существованием в течение многих десятилетий, развиваются несмотря на означенные и другие проблемы. В связи с чем примечательны оценки, высказанные Тиграном Саркисяном, главой Коллегии Евразийской экономической комиссии еще в конце мая 2018 г.: «В ЕАЭС растут объемы торговли промежуточной продукцией, что отражает кооперационные связи и взаимодополнение производств пяти стран ЕАЭС. Например, в обрабатывающей промышленности кооперационные поставки выросли в 2017 г. на 30%». Причем, по данным ЕЭК, максимальные темпы прироста кооперационных поставок показали транспортное машиностроение (на 98%), металлургия (45%), автомобилестроение (44,8%), производство одежды (38,2%), металлоизделий (36,7%), мебельная промышленность (36,5%), производство машин и оборудования (27%).
Промышленная кооперация в Союзе будет ускорена, по мнению Т. Саркисяна, если, помимо всего прочего, будут устранены все торговые барьеры, изъятия и ограничения: на середину 2018-го таковых «было порядка 130. По 66 уже есть межправительственное согласие их снимать». В этой связи трудно не согласиться и с тем, что «очень часто причиной возникновения торговых барьеров является проведение несогласованной политики в той или иной сфере, а это приводит к формированию новых барьеров».
